№ С8. Лов сёмги. Из мемуарных записей жительницы г. Кандалакши Г.Ф. Белошицкой (1940 г.р.) Авторская рукопись 2003-2006 гг. Публикация И.А. Разумовой, О.В. Змеевой. Примечания И.А. Разумовой, О.В. Змеевой. Оригинал хранится у Г.Ф. Белошицкой.

А рыбацкое счастье редко изменяло отцу. Он умело владел острогой. Когда братья отправлялись по Ниве колоть семгу, пойманную нелегально, отец заранее договаривался Александром Григорьевичем Каннуевым - работником рыбнадзора, чтобы он нечего не видел», так как его дом № 2 на улице Заречной, тремя окнами выходил на реку. А кололи семгу чуть выше дома Каннуевых, у большого валуна. Брат Павел держал лодку за канат, стоя на берегу, потихоньку пуская канат, спуская лодку по течению. В лодке кто-нибудь из доверенных друзей держал факел над водой. Семга шла на свет, и тут в работу вступал отец, умело, адская острогу в здоровую рыбину. Нужна была не только ловкость, но и большая сила удерживать острогу с бьющейся рыбиной и затащить ее в лодку. Без добычи возвращались редко. Надо было наколоть рыбы себе, брату, другу и Каннуеву А.Г., который «ничего не видел». Эту рыбу продавали «надежным» людям, скорее нужным: врачу Демидову, прокурору, судьям и так далее. Оставалось рыбы и нам. Один раз отец принес домой рыбину и уложил ее в детскую ванну, так хвост и голова рыбины не уместились в ванне, а торчали над ней. Килограммов восемь было в ней. Наваристая семужья уха и большие куски отварной красной рыбы, дымящиеся в большом блюде на столе, кулебяки с семгой, красная икра (но на столе она была редко так как все уходило на продажу). Это все осталось в детстве, пока был жив и здоров отец.

Забегая вперед, скажу, что половину дома на улице Заречной 2, в 1996 году удалось нам купить, а валун, где отец колол семгу, и сейчас там же, только весь на виду. После строительства Нивы ГЭС-3 и запуска всех ее генераторов[1], река сильно обмелела, так как воду ее пустили в подземный канал. Исчезло и сѐмужье стадо.

Несколько раз отец брал и меня на ловлю семги сетями. Всегда глубокой ночью, тихо, скрытно гребла я вверх по течению, а отец шепотом подавал команды. Он ставил сети или подымал их, всегда угадывая точно, есть улов или нет. Когда вытаскивали сети с крупными рыбинами, было столько плеска и шума, что отец сразу, как только рыбина оказывалась в лодке, оглушал ее чем-то тяжелым. В этих ночных выездах меня всегда пугала фосфоресцирующая вода под веслом: большие светящиеся пузыри поднимались из-под весла и пугали меня. А еще очень хотелось спать, но ослушаться отца мы никак не могли. Он был для нас непоколебимым авторитетом. Единственный кормилец семьи, и мы прекрасно понимали, что отец все делает для нас: радовались удачам и огорчались вместе с ним.

Слово отца было для нас законом.

Как-то раз, уходя в рейс, он поручил дочке Шуре, ей тогда было десять лет, снять перемет, поставленный им в устье реки. Перемет - это такая веревка, которая натягивается между двумя опорами, а на ней висят шнуры с крючками и наживкой. При удаче на них могла попасть и семга, и рыба поменьше.
Когда Шура в лодке выбирала перемет, к ней подъехали на катере работники рыбнадзора и не знали что делать. В лодке была одна девочка, и ни мало не смущаясь, продолжала свою работу. Тогда они начали ее спрашивать:

-   Ты что тут делаешь?
-   Ничего.
-   Как тебя зовут?
-   Никак.
-   Где ты живешь?
-   Нигде.
-   Кто твои родители?
-   Никто.
-   Как твоя фамилия?
-   Никак.

Дяденьки из рыбнадзора были в растерянности, как штрафовать девочку, о которой они ничего не знают? А девочка, выбрав перемет вместе с уловом, села на весла и поехала восвояси. Дяденьки махнули рукой, посмеялись и тоже поехали по своим делам.

Хотелось бы описать амбар, оставленный нам дедом Евдокимом Ивановичем. Сарай стоял за домом на северной стороне, бревенчатый, прочный, 5x6 метров с широкой дверью. Внутри амбара один угол был отведен для конюшни, отгорожен, и там стоял конь, но мы его уже не застали. Вдоль одной стены стояли бочки «семерки», т.е. семь пудов. Бочки были предназначены для рыбы: сельди, трески, семги. Вдоль другой стены стояли лари (ящики) для муки, крупы, сахара, отрубей и других продуктов. На стенах и жердях висели веревки, сети, косы, серпы, упряжь и так далее. В углу стояла лестница на чердак, где хранилось сено, веники, мешки листьев. Дверь амбара была широкая, через которую можно ввести коня и даже втащить телегу, места хватало.

Другой амбарчик, тоже бревенчатый, стоял на берегу. Там хранились  весла, паруса, удочки, кубаса, якоря - все, что необходимо для рыбной ловли.

О том, как Федору Евдокимовичу не хватало отца, говорит такой факт: после того как он прочитал книгу «Тарас Бульба» Н.В. Гоголя, он часто вспоминал эпизод казни Остапа и его слова: «Батько, слышишь ли ты? - Слышу, сынку, слышу!» Он говорил это как-то особенно, вкладывая в эти слова свой смысл. Думаю, что ожидания мужа и любовь к нему его жены, Александры Филатовны, передавались и подрастающим сыновьям. Особенно, когда в двадцатых годах вернулся из Германии, к своей семье Чалков Степан Лукич. Жена Александра Филатовна и сыновья делали все, чтобы отец мог ими гордиться, если вернется домой. И ждали, ждали!

                                                          
[1] После строительства Нивы ГЭС-3 и запуска всех ее генераторов. Гидроэлектростанция Нива-3 входит в Нивский каскад ГЭС, являясь его нижней ступенью. Строительство ГЭС началось в 1937 г., закончилось в 1950 г. С началом Великой Отечественной войны оно было заморожено и возобновилось в 1945 г. Первый гидроагрегат пущен 21 декабря 1949 г., ГЭС принята в промышленную эксплуатацию 6 июля 1951 г.; построена по плотинно-деривационному типу, полностью отбирает сток нижнего течения реки Нива. ГЭС Нива-3 являлась первой ГЭС в СССР, имеющей подземное здание ГЭС, и этим она уникальна.

Дополнительная информация