№ К2. О своей родословной. Из мемуарных записей жителя Колы В.С. Лопинцева (1931 г.р.). Авторская рукопись. 2000 г. Публикация П.В. Федорова и А.А. Малашенкова. Примечания П.В. Федорова, А.А. Малашенкова. Оригинал хранится у В.С. Лопинцева.
В начале 1999 г. я узнал родословную своей фамилии – Лопинцевых. Спасибо за это Харчеву Андрею Борисовичу[1], большому энтузиасту, а потом и Лопинцевой Р.С.[2]
В 1845 г. из Порьегубской деревни[3] приехал наш прапрадед – Лопинцев Архип Иванович (1815 г.р.). Он приехал со своей семьей, с женой Марьей Андреевной.
Дальше вся родословная четко прослеживается до наших дней. Один из трех сыновей Архипа Ивановича Степан женился на внучке ссыльного пугачевца Петра Кочурова – Вассе Семеновне Кочуровой. И у них родилось 5 детей (Дмитрий, Николай, Анастасия, Павлин и Наталья).
Один из сыновей – Николай Степанович (1864 г.р.) – мой дед.[4] Он умирает в возрасте 42 лет от порока сердца, оставив семью с 6 детьми, старшему из которых было 12 лет. Чем они занимались? Очевидно, как и большинство колян, прибрежным промыслом рыбы, ловом сёмги.
Дед Николай работал на службе в Кольско-Лопарском волостном управлении, разъезжая, собирал налоги с обширной территории Кольско-Лопарской волости, в неё входил и Ловозерский край Нотозерского края[5].
Со временем наша фамилия сроднилась с фамилиями других колян – Миккуевых, Шабуниных, Кочеровых, Иевлевых.
Так, моя мать была с девичьей фамилией Иевлева (Лидия Петровна), а её мать (моя бабушка) – Шабунина (Ульяна Семеновна).
Много о Коле рассказывала моя бабушка Ульяна Семеновна Иевлева (девичья [фамилия] Шабунина)[6]. Да, мало мы тогда интересовались историей Колы, о чем сейчас очень сожалеем. Бабушка рассказывала о том, как коляне спасались от пожаров, когда горела Кола от «англичанки» (так говорили) в 1854 г.[7] Как люди убегали из Колы и прятались за Караульной варакой (теперь у этой горы на Мурмашинской дороге стоит кедр и стела партизанам, погибшим в [Великую Отечественную] войну). Очевидно, поэтому и название этой горы – Караульная (по местному) с тех времен.
Коляне занимались, кто чем мог: многие рыбным промыслом, ходили на весенний и летний прибрежный лов на ёлах, ботах, ловили рыбу на «поддев», на яруса (морские переметы), арендовали участки р. Колы, где ловили семгу, ставив сети – гарвы, которые должны были перекрывать только малую часть ширины русла реки. Часто ловом семги занимались и женщины. Так, моя бабушка Ульяна и мама (до замужества) ходили на р. Колу проверять сети (по аренде).
Отец мой, будучи еще подростком, стал ходить в море, ловить рыбу в прибрежной зоне Мотовского залива. Он работал на заработках в Сев[ерной] Норвегии, шкерил треску, которую затем сушили. Сушеная, она пользовалась особым спросом, говорил он, в южных странах, куда её и отправляли.
А здесь ловил семгу по аренде на р. Кола у Каменной стенки и несколько выше, которую сдавали государству. Работал он в 20-30-е гг.[8] и на заготовке леса в Верхнетуломском леспромхозе и на сплаве леса.
Интересным во многом был дед по маминой линии Иевлев Петр Филаретович. Будучи для того времени грамотным и начитанным человеком, он легко решал, например, трудные задачи по арифметике. Он был церковным старостой в Кольской церкви. А также славился в Коле, как хороший столяр. Хотя я был маленький, я помню, до войны[9] великолепную карету, сделанную им, ботик и ёлу, построенные по своим чертежам. Он кроил по своим чертежам паруса к ним, а мама шила их. Мой дед слыл состоятельным колянином, за что его и пытались раскулачить. Но когда забрали его сына Михаила[10] (был репрессирован), он решил продать бот, дом и прочее имущество и вместе с семьей перешел жить во флигель во дворе.
Многих колян коснулось тяжелое время этих политических репрессий[11]. В чем их только не подозревали: кого шпионом норвежским или китайским или немецким, других обвиняли в диверсиях, в агитациях против Сов[етской] власти и в прочих «грехах». Так, только среди наших родственников подверглись репрессиям 6 человек (среди них одна женщина). Первым в 1933 г. арестовали моего отца Сергея Николаевича Лопинцева, простого работягу. Позднее реабилитировали. Когда читаешь в «Книге Памяти»[12] за что пострадали эти люди и как с ними расправились, становится жутко.
Так, тётю Баньковскую Екатерину Александровну (родную племянницу деда Петра) арестовали с мужем. В Ленинградской политической тюрьме судили через месяц после ареста, затем сразу расстреляли, а через месяц после расстрела её реабилитировали. Это было ещё в 1939 г. И так было со многими колянами.
Но время стирает, как и многое другое, раны прошлого, а остается в сердце только любовь к своему родному краю, к своей родной Коле, где всё тебе близкое: речушки, горы, камни, воздух – всё, что тебя окружает.
Поверьте, это так. Мне в 1980-90-е гг. пришлось подолгу бывать в Литве. Там построили квартиру и вопрос стоял о переезде на жительство туда. Так вот, несмотря на хороший современный город, красивую природу, бытовые и жилищные условия, я скучал о Коле и наверняка никогда бы не привык к чужому краю.
Писать можно ещё много о Коле, о её людях, о том, как в старое время в Коле праздновали праздники, как коляне любили свой город. Ведь даже названия окрестностей вокруг Колы, которые дали им наши предки в своё время, говорят о той любви, с которой они относились ко всему, что их окружает в природе: лога[13] Рябово, Стольниково, ручей Серебреев (названный так за чистую, прозрачную воду, из него брали для питья воду коляне (жившие вдоль реки Тулома), переезжая на лодках), сопка с ласковым названием Вашварочка или гора Толстик.
[1] Имеется в виду член Мурманского родословного общества Андрей Борисович Харчев, потомок старинного кольского рода Харчевых, берущего начало от сосланного в Колу в 1775 г. участника пугачевского восстания Ивана Сергеевича Харчева.
[4] Имеется в виду коренной житель Колы Николай Степанович Лопинцев (1864-1907), уполномоченный Кольского городского общественного управления, служитель Кольско-Лопарского волостного правления, колонист, мещанин.
[6] Имеется в виду коренная жительница Колы Ульяна Семеновна Иевлева (в девичестве Шабунина) (1871-1949).
