Я уже написала о том, что Кола – это место царской ссылки, откуда бежать было невозможно, с трёх сторон вода, а внизу тундра. Так что в Коле, а годом её основания считается 1565 год, на протяжении столетий образовалась некая особая общность людей, со своей своеобразной речью, жестикуляцией, мимикой, нравами и обычаями. Люди не любили расспрашивать «кто?», «откуда?» и «за что?», а просто жили, потому что были рады тому, что остались живы.

Чаще всего свежий человек далеко не всё мог понять из того, о чём говорили собеседники. Мы, младшее поколение, тоже умели говорить по-кольски. Но со временем учёба в школе, институте или техникуме, чтение литературы, радио, кино, интенсивное заселение Севера «катанками»[1] вытесняли  кольское красноречие. Большой толчок дало начало строительства в 1916 году железной дороги Петербург–Мурманск, а также Мурманского морского и рыболовного порта. Ведь Мурманск – единственный на Земном шаре незамерзающий зимой порт за Полярным кругом.

Так что спасибо надо сказать Гольфстриму и дерзким «катанкам», которые не дрогнули перед своенравным Севером. Сюда же можно причислить и строительство Мурмашинской ГЭС, которая дала народу свет. Её-то и прилетали [бомбить] в июле–августе 1941 года немецкие бомбардировщики. Кола их не интересовала, а только Мурмашинская ГЭС, и Мурманску хорошо досталось. Но взять наш Север, несмотря на огромные усилия, фашистам так и не удалось, хоть и соседняя Норвегия воевала с Гитлером заодно[2].

Как же говорили в матушке Коле?

Сейчас можно привести только краткие примеры.

 

1. Всю семью называли по фамилии, одним словом. Так в Коле жили Кочероски, Шабунински, Мезенески, Ниронински, Елсукочки, Яргински, Синякоски, Абаляески, Лоушкински, Немчиноски, если это была большая семья.

2.Одиноко живущих старушек называли Фоминиха (фам[илия] Фомина), Власиха (Власова), Данилиха (по имени мужа) и т.п.

Все эти перечисленные люди жили вблизи от нашего дома, т.е. в нашем околотке. Поэтому я их помню, и могу рассказать о них подробнее.

Например, бабушка Фоминиха очень часто ездила с нами в лес (на лодке) по грибы и по ягоды, за вениками. Маленького роста, живая, она могла бы в театре играть в амплуа комической старухи. Обычно  она сидела в лодке в корме и была рулевой, т.е. умела ловко табанить, т.е. управлять движением лодки. И вот, пока мы доедем до намеченной цели (чаще всего это были ручьи Тупарев или Вензин, а также другие места, удалённые от нас [на] км 5-6-7 вверх по Туломе), мы от шуток комичной б[абушки] Фоминихи насмеёмся до слёз.

Бабушка Фоминиха (а звали её Александра) умела как никто собирать грибы. Бывало, особенно в негрибной год, все возвратятся из леса почти без грибов. Но у бабушки Фоминихи всегда полная корзинка отборных грибков. «Бабушка, где ж ты их нашла», – вопрошали мы. «Целоцьки, девоньки, целоцьки под берёзками да в травке», – отвечала она. Настоящая волшебница! (Целочек – небольшой хорошенький грибок). Вообще, поездки в лес, «на ту сторону» реки Туломы, в короткое летнее время были очень интересными и очень полезными для заготовки на зиму корма для скота, грибов и ягод, вот только клюква почему-то в нашем лесу не росла. Первой собирали морошку (у Белой горы), потом – чернику с голубикой, ближе к осени – замечат[ельную] ягоду бруснику (её можно было морозить). Хочу упомянуть также воронику, её я нигде больше не встречала. Растёт она на камнях в зелёном мху. Её не заготавливали и не собирали, но во время похода в лес как бы доили с веток и в рот. Слегка горьковатая, сочная, она хорошо утоляла жажду. Пожуёшь, сок проглотишь, а кожицу с зёрнышками выплюнешь. Вот такая ягода. А вороникой звали за сходство по размеру и цвету с вороньим глазом.

Обратно возвращались, когда начинался отлив, с приливом – в лес, с отливом – из леса. Обычно после выхода из леса мама варила нам кашу на костре и кипятила чай. Подкрепившись, толкали лодку по лёщади[3] к воде, чтоб по отливу успеть вернуться назад.

В лесу у нас не было ни змей, ни большого количества комаров и пр. Сопки невысокие, поросшие карликовыми берёзками, сосенками и ёлочками, высотой примерно в 2-2,5-3 метра. Осы также были редкостью, но были.

По возвращении из лесу, всю добычу с берега из лодки переносили во двор, и после небольшого отдыха ягоды перебирали от лесного мусора, грибы чистили для сушки, засолки, варили на следующий день грибной суп, запекали в печке жарёху (грибная запеканка). Берёзовые веточки вязали в веники для бани и подметания полов, а также в пучки – на корм скоту. Для сушки веники и пучки развешивали в амбаре.

Вот так прошло наше детство, отлынивать не приходилось, дети и взрослые, таким образом, вместе трудились на свежем воздухе и общались.

Затем, чтоб лодка (лодки) была в исправности, т.е. чтоб не текла, следил папа с Вовкой. Переворачивали их перед сезоном, тщательно смолили швы. Но черпак всегда был в лодке на случай течи.

 

Народ в Коле был бедовый, неунывающий, наделённый самоиронией и артистизмом.

Так, кольские острословы многих своих соседей называли не по имени, хотя, конечно, его знали, а по прозвищу. Это, конечно, делалось только «за глаза», так, чтобы человека не обидеть, не оскорбить.

Так что дальше речь пойдёт об этой интересной особенности кольской жизни. Чаще всего прозвище давалось по внешнему признаку, присущему данному человеку. С этим прозвищем так и жили коляне, но далеко не все, конечно.

Ну вот такие, судите сами:

Филипп Крива нога,

Оська Фуньга-Фуньга,

Опроха Черна собака, или Опроха Турка,

Лизка Камбала,

Улька Безрука,

Крива Сальча,

Енюшка Горбушка,

Мотька Шелонник (холод[ный] резкий ветер с залива),

Митька Борняк.

Но в глаза никто не называл, разве что нечаянно.

А слово «бедовый» означает «смелый», «отчаянный».

О вышеперечисленных персонажах и прочих колянах, достойных упоминания, и пойдёт дальше речь. Многие из них были жителями нашего околотка, т.е. ближайших к нашему домов.

---